"НЕ"заметки между делом

Снова любимый кинотеатр с мягкими диванами и коктейлями, терпким красным вином - почти в ночи, в то время когда город уже ярок огнями и нет дневной суеты занятых делами людей.

Мрак зала, когда во тьме утопают далекие диванчики и рядом - только свой. Великолепная музыка фильма - King Crimson, Десятая симфония Шостаковича, симфоническая поэма «Плач по жертвам Хиросимы» - и это только то, что я узнала.

Очередная Каннская ветвь - "Дитя человеческое" Альфонсо Куарона. Антиутопия, действие которой разворачивается в довольно близком будущем. Самый серьёзный из фантастических жанров, потому что ближайшим её «родственником» оказывается обычная историческая наука безо всякой цирковой приставки «альтернативная». История собирает, детализирует и верифицирует наши знания о прошедших временах, по сути строя достоверную модель того, как всё было. Антиутопия, как и её античная прародительница без приставки «анти», занимается реконструкцией того, чего на самом деле не было, но непременно станет, если будут соблюдены некоторые условия. Человечество исчерпает источники углеводородного топлива, человечество заиграется с ядерным оружием, человечество погрязнет в тоталитарных идеалах хождения строем, человечество расплодится так, что природе самой придётся урегулировать этот макробиологический вирус с зачатками разума.

Биология и гуманизм — вещи несовместные. Когда человек снова становится стадным животным, только в тысячу раз изощрённее, тут не нужен никакой Босх, чтобы представить все зверства, на которые способен хомосапиенс ради того, чтобы продлить своё существование на лишний час. На этом постулате и держится антиутопия — довести до крайней черты то направление, по которому уже сейчас движется человечество и представить себе тот ад, который после этого разверзнется
В мире фильма «Дитя человеческое», помимо прочих радостей жизни, вроде расцвета терроризма и национальных столкновений на почве конфликтов коренных жителей и мигрантов, выбрана ещё одна сюжетообразующая деталь — наступившее у всех поголовно женщин на Земле бесплодие, причины которого неизвестны, но известен печальный итог, к которому всё идёт — то, что не смогли войны, голод, экология, болезни, погромы и концлагеря, рано или поздно довершит время. Человечество стареет и вымирает, постепенно погружаясь в пучину хаоса, уже не важно религиозного, политического или экономического. Главная мысль именно такой проблематики — человечество на экране предстаёт живым трупом, мучительно пожирающим самоё себя в последнем приступе мании самоубийства
Каждый, кого мы видим на экране — такой труп. Он не ждёт от жизни ничего не в смысле Оруэлла и его новояза-двоемыслия, не в смысле машинизаций человека как у Уэллса, а просто потому что во вселенной «Дитя человеческого» грядущая неизбежная смерть каждого человека на земле это просто реальность, данная в ощущениях. И герои доживают свой век. По-разному — кто цепляется за эту жизнь, продлевая её чужими трупами, мгновенным адреналином схватки, одной мыслью – выжить, кто живёт себе тихо, пользуясь возможностью спрятаться в тихом уголке, кто пытается напоследок защитить какие-то свои идеалы, теперь уже столь же бессмысленные, как и борьба с этими идеалами. Просто чтобы – уважать себя. Даже – самому. Если больше нЕкому. Все совершают какие-то ритуальные действия, изображая живых, но все они уже мертвы, а действия их — лишь рефлекторные отрезанной руки, которая сжимает и разжимает пальцы.
Всё бессмысленно, всё бессмысленно - лейтмотивом. Но всё равно идут. Все равно с рваной раной – делают. Потому что - дань памяти. Потому что - смерть это бездействие (недаром из главных героев первым умирает именно старый неформал, выбравший из всех вероятностей - тишину заброшенного дома и наркотическую дымку - как бы лишний раз поитная то, что бесхребетное и мечтательное прекраснодушие «поколения цветов», блестяще похороненное в кинематографе «Страхом и ненавистью в Лас-Вегасе», на деле было приговорено еще немецкими газовыми атаками 1917 года и Освенцимом, после которых все, чем грезили хиппи и о чем грезят наследующие им творцы ностальгических антиутопий, – нонсенс и бесплодное томление духа, именуемое рефлексией).Будущего для них всё равно нет, а вот прошлое — с яслями, детскими садами, школами. С семьями, парками, лесами, просто миром, наконец. Оно было. И ради него стоит закончить свою жизнь вот так — под прицелом автомата, босыми ногами по грязи. Но — в пути. Только вперед – никакой рефлексии – она для нищих духом, для тех, кто больше ни к чему не способен.

Немного правда звучит и мелодия того, что спасение несет гендерный характер: мир спасут женщины. Не красота, как, например, у Достоевского, и не отвага вопреки обстоятельствам, как у Хемингуэя, а… женщины. Женщины, начав снова рожать детей, восстановят человеческий род и тем сохранят смысл людского существования, как будто смысл людского существования состоит в простом размножении и продлении себя в себе подобных. Поэтому главные положительные герои (ой, простите, конечно же – героини) – беженка-роженица, оберегающие ее буддистка-акушерка и руководительница повстанческой организации, а также цыганка в гетто

Странно, что даже в апокалиптическом мире машины могут быть и помытые, и непомятые, и «заводиться с толкача» компьютеризированная техника не может, и дымящих допотопных мотороллеров в век закончившейся нефти не бывает, и ажурные шлагбаумы вокруг концлагеря с летающими над всем этим десантными вертолётами «Чинук» — это нонсенс. Да и если подумать – что стоило прострелить колеса – и всего бы фильма не было. И престарелая русская аристократка, поющая колыбельную на фоне рядоположенных красных знамен с Лениным и православных икон, выглядит чересчур уж «клюквенно»
Это зрителю логично, что никто не будет назначать встречу с единственной в мире беременной в открытом море у безымянного буя напротив концлагеря. И даже по известной у нас печальной традиции пускать в город танки для борьбы с пехотой в Англии 2027 года никто не стал бы —просто хотелось яркого ряда. И авторы в этом добились своего — на фоне вовсе не героических персонажей, иногда откровенно жалких, пытающихся сделать хоть что-нибудь это, действительно, бьёт наотмашь, так что брызги в камеру, а после — только ночь и огни. И очень верно, что финал останется открытым. Пусть надежда останется только у самых наивных. Как в жизни;)