"НЕ"заметки между делом

С юности он привык, что люди, проходя мимо, совершенно не обращают на него внимания; не из презрения — как он когда-то думал, — а потому, что совсем не замечают его существования. Вокруг него не было пространства, в отличие от других людей он не создавал волнения атмосферы, не отбрасывал, так сказать, тени на других людей. Только когда он лицом к лицу сталкивался с кем-нибудь, в толпе или внезапно на углу улицы, тогда возникал короткий момент восприятия, и обычно встречный в ужасе отшатывался, несколько секунд глядел на него, Гренуя, так, словно видел существо, не имевшее, собственно говоря, права на существование, существо, которое, хотя несомненно и было здесь, каким-то образом не присутствовало, — а потом быстро удалялся и мгновенно забывал о нем…

Патрик Зюскинд «Парфюмер. История одного убийцы» Жан-Батист Гренуй, кем он был? А мы, по сути, не знаем, был ли Гренуй человеком, что уж говорить о его социальной принадлежности. Гренуй родился как никто — он должен был умереть, все дети его матери рождались мертвыми, но он родился живым. Его мать собиралась убить его, но он спас себя закричав. Младенец подал людям сигнал, что хочет жить, и снова замолчал. Он сделал это не из жажды жизни, он с рождения ненавидел этот мир, но «чтобы столь скромно уйти в небытие, ему понадобился бы минимум врожденного дружелюбия, а им он не обладал. Он был с самого начала чудовищем. Он проголосовал за жизнь из чистого упрямства и из чистой злобности».

Няня отвергла Гренуя через несколько дней после того как ей его принесли. Она не чувствовала его запах — у младенца не было запаха — и это испугало ее. Испугало так, что она была уверена — это сам дьявол вселился в ужасного ребенка. Отец Террье, образованный человек, был в ужасе, узнав, что у маленького Гренуя нет запаха, он бежал через весь Париж, чтобы отдать этого ребенка в самый далекий приют, прибежав домой, священник «сбросил… свое платье, словно нечто замаранное, вымылся с головы до ног и забрался в своей келье в постель, где много раз перекрестился, долго молился и, наконец, уснул». Только бесчувственная и недалекая мадам Гайар, потерявшая обоняние еще в детстве, приютила… хотя не приютила, а, скорее, содержала у себя Гренуя. Она так и не поняла всей «ненормальности» этого ребенка, ее не волновало ни то, что Гренуй обладал какой-то сверхъестественной живучестью, ни то, что он совершенно не желал говорить, ни его способность, как думала Гайар, «видеть» вещи в темноте и даже сквозь стены. Другие дети в приюте много раз пытались убить Гренуя, но он всякий раз выживал, упорно не желая покидать этот, ненавистный ему, мир. Дети же боялись Гренуя, боялись животным необъяснимым страхом, к тому же «он вызывал у них чувство омерзения, как огромный паук, которого не хочется, противно давить». Гренуй жил сам для себя, у него было количество пищи и еды, достаточное для поддержания жизни, и у него были запахи… Десятки, сотни тысяч запахов вокруг. Каково же было разочарование Гренуя, когда он понял, что ни один человек на свете не ощущает запахи так же остро, как он. Он сочинял в своем воображении невиданные миру ароматы, но только один человек мог ими наслаждаться — он сам. Гренуй полностью ушел в себя; Зюскинд на протяжении всей книги сравнивает Гренуя с клещом, который абсолютно уходит в себя и только ждет, когда кто-нибудь пройдет под ним, чтобы вцепиться и выпить ту самую каплю крови, о которой мечтал всю жизнь. У кожевника Грималя Гренуй окончательно вырос и окончательно осознал, что он в этом мире совсем один. Ни один человек никогда не будет думать о нем, разве что если найдет способ извлечь из Гренуя выгоду. И Гренуй продолжал жить своей жизнью, он коллекционировал запахи, его не интересовало и не волновало больше ничего.

Все то, что было «Миром Людей», Гренуй не понимал и отвергал. Он обонял мир, и в его сознании тот представлялся совсем иначе, чем нам; для Гренуя не существовало понятий добра и зла, он даже путал эти слова. Для него не существовало (пока) хороших или плохих запахов — «запах конского пота значил для него столько же, сколько нежный аромат распускающегося розового бутона, острая вонь клопа — не меньше, чем пар жаркого из телятины, просачивавшийся из господских кухонь. Он поглощал, вбирал в себя все, все подряд. Но и в синтезирующей кухне его воображения, где он постоянно составлял новые комбинации запахов, еще не господствовал никакой эстетический принцип. Это были причудливые фантазии, он создавал и тут же разрушал их, как ребенок, играющий в кубики, — изобретательно и деструктивно, без различимого творческого принципа». Но случай переворачивает все его представления о запахах — он понимает, что такое «прекрасное». Запах молодой девушки, который он учуял через реку, пьянит его, манит к себе. Гренуй неожиданно понимает, что он должен обладать этим запахом, он должен вобрать его в себя без остатка. Гренуй убивает девушку, он даже не понимает, что совершает что-то ужасное, — для него не существует таких понятий. Он вбирает в себя весь аромат девушки, до капли и скрывается. На его удачу в тот день в городе был праздник, и убийство заметили не скоро. После познания этого «ключа к порядку всех других ароматов», без которого «нельзя ничего понять в запахах», Гренуй производит полную ревизию своих ароматов, он раскладывает их по полочкам, разделяет на хорошие и плохие. Это предопределило всю его жизнь — он понял, что должен быть парфюмером и он входит в дом Джузеппе Бальдини полностью готовым — уже зная, что будет здесь подмастерьем и не уйдет отсюда без этого.

Можно сказать, что это был второй крик этого человека. Такой же расчетливый и взвешенный, как первый — под разделочным столом после рождения. Именно с мастера Грималя начинается череда смертей, постигавших всех, кто близко общался с Гренуем. Через несколько часов после того, как Бальдини выкупил Гренуя у кожевника, Грималь свалился пьяный в реку и утонул. У бесталанного парфюмера-неудачника Гренуй приобретает профессию. Но это естественно не обходится ему бесплатно — подмастерье должен постоянно сочинять для своего хозяина ароматы. Для Гренуя, однако, это совсем не проблема — он знает, что может сочинить столько прекрасных ароматов, что Бальдини не произведет их за всю жизнь. И подмастерье щедро одаривает своего мастера все новыми и новыми произведениями парфюмерного искусства, естественно, оставляя самые лучшие «себе» После учения Гренуя у Бальдини в записной книжке остается более шестисот рецептов, но они ему не пригодятся — страшный рок, преследующий всех знакомых Гренуя, настигает и его. Та часть моста, на которой стоит дом парфюмера, рушится в реку, и в ней гибнет все: лаборатория, рецепты и сам Джузеппе Бальдини.

Здесь в книге начинается один из самых важных моментов — Гренуй устает от людских запахов и уходит туда, где их нет. Он по запаху находит «самую удаленную от людей точку во всем королевстве», забирается там в пещеру и лежит в ней семь (!) лет, выходя наружу «только для того, чтобы лакать воду из родника, быстро освобождаться от мочи и экскрементов и охотиться за ящерицами и змеями». Гренуй создает для себя целый мир, в котором и живет все эти годы: «Это было его царство! Бесподобная империя Генуэя! Созданная и покоренная им, бесподобным Гренуем, опустошенная, разрушенная и вновь возведенная, по его прихоти, расширенная им до неизмеримости и защищенная огненным мечом от любого посягательства… Здесь не имело значения ничего, кроме его воли, воли великого, великолепного, бесподобного Гренуя…» В своем мире Гренуй был не просто повелителем — он был Богом. Он создавал и уничтожал вещи, здания, людей… В его следах распускались цветы, он весь свой мир превратил в сад, где каждому аромату было отведено особое место. Он пил ароматы, как вина, пьянел от них. Жемчужиной его «коллекции», естественно, был аромат девушки, задушенной его руками на улице Марэ. Хотя сейчас он даже не мог вспомнить, как она выглядела. Возможно, что Гренуй так и проспал бы до самой своей смерти, если бы ему не приснился сон, сон в котором он обволакивается туманом запаха, своего запаха, но не может его вдохнуть и ощутить. Проснулся Гренуй в ужасе, выбрался из пещеры и начал нюхать себя. Обнюхав все свое тело, Гренуй воспринял множество запахов, но не обнаружил главного — своего. Только сейчас он понял причину своей отчужденности от мира. Дело было вовсе не в его феноменальном обонянии, но в отсутствии запаха на теле, своего запаха. Это и заставило Гренуя уйти из своего убежища и вернуться к людям. Он должен был обрести запах, хотя бы для того, чтобы больше не видеть кошмаров.

Греную везет, и он попадает к полоумному ученому, маркизу де ла Тайад-Эспинассу, который, желая доказать правильность своей теории о связи атмосферы и витальности, лечит и откармливает полуживого после семилетнего добровольного заточения Гренуя. С помощью маркиза Гренуй получает доступ в лучшую парфюмерную мастерскую, где и создает себе… запах ЧЕЛОВЕКА! Наконец он может иметь запах. Не настоящий, конечно, но никто, кроме него самого, никогда не только не отличит этот запах от настоящего, но и не осознает того, что чувствует его.

Характерен рецепт человеческого аромата: «…кусочек сыра… оставшийся от какой-то трапезы Рунеля… был уже достаточно старый, начал разлагаться и источал пронзительно-острый запах. С крышки бочонка с сардинами, стоявшего в задней части лавки, он соскреб нечто, пахнувшее рыбными потрохами, перемешал это с тухлым яйцом и касторкой, нашатырем, мускатом, жженым рогом и пригоревшей свиной шкваркой. К этому он добавил довольно большое количество цибетина, разбавил эти ужасные приправы спиртом, дал настояться и профильтровал во вторую бутылку. Запах смеси был чудовищен. Она воняла клоакой, разложением, гнилью… На эту жуткую основу… Гренуй наложил всего один слой ароматов эфирных масел: перца, лаванды, терпентина, лимона, эвкалипта, а их он смягчил и одновременно скрыл букетом тонких цветочных масел герани, розы, апельсинового цвета и жасмина. После повторного разбавления спиртом и небольшим количеством уксуса отвратительный фундамент, на котором зиждилась вся смесь, стал совершенно неуловимым для обоняния. Свежие ингредиенты сделали незаметным латентное зловоние, аромат цветов украсил омерзительную суть, даже почти придал ей интерес, и, странным образом, нельзя было больше уловить запаха гнили и разложения, он совершенно не ощущался. Напротив, казалось, что эти духи источают энергичный, окрыляющий аромат жизни…» По сути этого рецепта человек — это грязь, труп, гниль; на него наложен лишь один слой приятных ароматов. Тонкая оболочка культуры скрывает огромное, дурно пахнущее животное под названием человек. Человек сам не знает этого, хотя ориентируется в окружающем мире только по запаху. Ошибочно полагает, что покорен красотой и душевными качествами человека, на самом деле — покорен его запахом. Приобретя запах, Гренуй свободно вливается в человеческое сообщество. Он более не чувствует себя изгоем в толпе — он часть этой толпы. Но это не дает успокоения Греную. Он хотел большего, теперь он знал силу своего таланта и грезил о том, что люди «будут опускаться на колени, как под холодным ладаном Бога! Он хотел стать всемогущим богом аромата, каким он был в своих фантазиях, но теперь — в действительном мире и над реальными людьми».

По сути - изгой общества хочет стать его повелителем. Гренуй убегает от Маркиза, несмотря на обещания благополучия и высокой должности. Этого было мало Греную, человеку, который был вечным изгоем, но вот, наконец, получил почти все. Почти все — это недостаточно. Гренуй приходит в «невзрачный и самоуверенный» городок Грас, где находит аромат, превосходящий все запахи, которые он когда-либо встречал. Даже запах рыжеволосой девушки с улицы Маре блекнет перед этим восхитительным ароматом девушки из Граса, дочери Второго Консула Антуана Риши.

Гренуй поступает на службу в мастерскую запахов к Мадам Арнульфи, где все свое свободное время посвящает проблеме «отнятия» запаха у одушевленного предмета. Ему удается это, и он начинает «охоту» за молодыми девственницами города Граса. Он мечтает создать величайшие духи на основе аромата дочери Антуана Риши, Лауры. Ему нужна «оправа» для этого бриллианта. Гренуй, как и в случае первого своего убийства, просто не понимает всего ужаса своих злодеяний. К тому же, он неуловим — собаки не чуют его запах, он же буквально «видит сквозь стены». Гренуй знает, что когда достигнет желаемого, создаст величайший аромат, весь мир падет к его ногам. Так и происходит… Несмотря на все предосторожности отца Лауры, Грималь убивает ее, более того, он успевает создать духи перед тем как его арестуют. Народ в гневе хочет растерзать его, суд выносит приговор: "Подмастерье парфюмера Жан-Батист Гренуй должен быть в течение сорока восьми часов выведен за заставу Дю-Кур и там, лицом к небу, привязан к деревянному кресту и ему будет нанесено двенадцать ударов железным прутом по живому телу, каковые удары раздробят ему суставы рук, ног, бедер и плечей, после чего он останется прикрученным к кресту до его смерти». По случаю казни в городе намечается большой праздник, но происходит неожиданное, просто невообразимое — как только Гренуй появляется на эшафоте, все мгновенно понимают, что этот человек не может быть убийцей. «Десять тысяч человек на площади у ворот на окружающих склонах внезапно, в один миг, прониклись непоколебимой верой, что маленький человек в голубой куртке, только что вышедший из кареты, никак не мог быть убийцей… Человек, стоявший на лобном месте, был воплощенная невинность. В тот момент это знали все — от епископа до продавца лимонада, от маркиза до маленькой прачки, от председателя суда до уличного мальчишки… …Десять тысяч собравшихся мужчин, и женщин, и детей, и стариков испытывали то же самое: они стали слабыми, как маленькие девочки, неспособные устоять перед обаянием совратителя. Их захлестнуло мощное чувство влечения, нежности, безумной детской влюбленности, да, видит Бог, любви к маленькому злодею, и они не могли, не хотели ему сопротивляться… …Человек в голубой куртке предстал перед всеми самым прекрасным, самым привлекательным и самым совершенным существом, которое они могли только вообразить; монахиням он казался Спасителем во плоти, поклонникам сатаны — сияющим князем тьмы, людям просвещенным — Высшим Существом, девицам — сказочным принцем, мужчинам — идеальным образом их самих. Все чувствовали себя так, словно он угадал и нащупал у них самое чувствительное место, поразил их прямо в эротический центр. Как будто у этого человека было сто тысяч невидимых рук и как будто каждому из десяти тысяч окружавших его людей он возложил руку на половой орган и ласкал его именно тем способом, которого сильнее всего жаждал каждый в отдельности, мужчина или женщина, в своих самых сокровенных фантазиях. В результате запланированная казнь омерзительнейшего преступника своего времени превратилась в величайшую вакханалию, какую видел мир со второго века от Рождества Христова: благонравные женщины раздирали на себе блузы, с истерическими криками обнажали грудь, высоко задрав юбки, кидались на землю. Мужчины с безумными взглядами, спотыкаясь, блуждали по этому полю сладострастно распростертой плоти, дрожащими пальцами вынимали из штанов отвердевшие как от невыносимого озноба члены, падали с хрипом куда придется, совокуплялись в самых немыслимых положениях и сочетаниях: старец с невинной девушкой, поденщик с супругой адвоката, мальчишка-подмастерье с монахиней, иезуит с франкмасонкой — все вперемешку, кому с кем придется. Воздух отяжелел от сладкого потного запаха похоти и наполнился криками, хрюканьем и стонами десяти тысяч бестий. Это был ад. Гренуй стоял и улыбался. Более того, людям, которые его видели, казалось, что он улыбается самой невинной, самой ласковой, самой очаровательной и одновременно самой неотразимой улыбкой в мире. Но в действительности не улыбка, а гадкая, циничная ухмылка змеилась на его губах, отражая весь его триумф и все его презрение. Он, Жан-Батист Гренуй, рожденный без запаха в зловоннейшем месте мира, вышедший из отбросов, грязи и гнили, выросший без любви, выживший без душевной человеческой теплоты из одного упрямства и в силу отвращения, маленький, горбатый, хромой, уродливый, отринутый, физический и нравственный калека — он достиг того, что понравилось миру! Мало того! Он любим! Почитаем! Обожаем! Он совершил прометеев подвиг. Божественную искру, которая с колыбели дается людям ни за что ни про что и которой он, единственный в мире, был лишен, эту искру он добыл бесконечным изощренным упорством. Больше того! Он, в сущности, высек ее сам, в своем "я". Он был более велик, чем Прометей. Он создал себе ауру, такую сияющую и неотразимую, какой не обладал до него ни один человек. И он не обязан ею никому — никакому отцу, никакой матери и менее всего какому-то милосердному Богу, — но исключительно самому себе. Он в самом деле был своим собственным богом и богом более великолепным, чем тот, воняющий ладаном Бог, который ютился в церквах. Живой епископ валялся перед ним на коленях и визжал от удовольствия. Богатые и власть имущие, гордые господа и дамы умирали от восхищения, а окружавший его широким кольцом народ, в том числе отцы, матери, братья, сестры его жертв, праздновали оргию в его честь и во имя его. Ему достаточно кивнуть, и все отрекутся от Бога и будут молиться на него, Великого Гренуя. Да, он был Великий Гренуй! Именно сейчас это стало ясно. Он был им, как когда-то в его самовлюбленных фантазиях, так и теперь — в действительности. В этот миг он пережил величайший триумф своей жизни. И он ужаснулся. Он ужаснулся, ибо ни секунды не смог им насладиться. В этот момент, когда он вышел из камеры на залитую солнцем площадь, надушенный духами, которых он жаждал всю жизнь… в этот момент, когда он видел и обонял, что люди не в силах ему противостоять и что аромат, захлестываясь, как петля аркана, притягивает к нему людей, — в этот момент в нем снова поднялось все его отвращение к людям и отравило его триумф настолько, что он не испытал не только никакой радости, но даже ни малейшего чувства удовлетворения. То, чего он всегда так страстно желал, а именно чтобы его любили другие люди, в момент успеха стало ему невыносимо, ибо сам он не любил их, он их ненавидел. И внезапно он понял, что никогда не найдет удовлетворения в любви, но лишь в ненависти своей к людям и людей — к себе. Теперь он был бы рад всех их стереть с лица земли, этих тупых, вонючих, эротизированных людишек точно так же, как тогда, в стране его души, черной, как вороново крыло, ему хотелось стереть все чужие запахи. И он желал, чтобы они заметили, как он их ненавидит, и чтобы они ответили взаимной ненавистью на это единственное, когда-либо испытанное им подлинное чувство и, со своей стороны, были бы рады стереть его с лица земли, что они первоначально и намеревались сделать. Он хотел один раз в жизни разоблачиться. Раз в жизни ему захотелось стать таким, как другие люди, и вывернуть наружу свое нутро: как они обнажали свою любовь и свое глупое почитание, так он хотел обнажить свою ненависть. Он хотел один раз, всего один-единственный раз, быть воспринятым в своей истинной сути и получить от людей отклик на свое единственное истинное чувство — ненависть. Но ничего из этого не вышло. Из этого и не могло ничего выйти. Ведь он был замаскирован лучшими в мире духами, а под этой маской у него не было лица, не было ничего, кроме тотального отсутствия запаха».

Гренуй, естественно, сбегает из города, он возвращается в Париж, по пути строя планы о своем будущем величии. Но его мысли расходятся с делами - достигнув Парижа, Гренуй совершает жуткое самоубийство — он выливает на себя весь флакон духов и выходит в толпу бродяг и воров. Обезумевшая от вожделения к этому «человеку-ангелу», толпа съедает Гренуя… После того как все было окончено, все возвращаются на свои места, не смотря друг другу в глаза. Изгой не смог выжить в этом мире, или не захотел в нем жить. С детства привыкнув к своей собственной вселенной запахов, существовавшей только в его голове, он не смог стать Богом в новом мире. Гренуй не был человеком — его вообще не было в этом мире…

В городе Грасе, кстати, впоследствии скромно повесили человека, сознавшегося под пытками во всех убийствах. И никто никогда не вспоминал несостоявшуюся казнь маленького человека в синей куртке. Как будто никто его не заметил.Слишком чуждо было произошедшее... людям.